Николай Борисович Рачков – большой русский поэт. Он живёт в Тосно, много лет жизни отдал местной газете. В его стихах найдёшь ответы на извечные вопросы – о любви и выборе, о человеческой судьбе и вере... Ясностью и простотой формы они напоминают лирику Пушкина, а чувством родной земли – поэзию Есенина. Кто ещё из наших современников так проникновенно и чисто воспевал Россию?

Говоря о творчестве Рачкова, трудно не скатиться в пафос. Его судьба удивительна. Деревенский мальчишка, он нашёл своё место в обществе мастеров литературного слова. Стал секретарём Союза писателей страны. Счастье, что можно запросто встретить такого человека на улице, напроситься к нему в гости и поговорить о жизни.

– Николай Борисович, что для вас поэзия?

– Это судьба! Родник, способный утолить жажду познания, погасить печаль и скорбь, вдохнуть силу и жизнелюбие в душу человека. Через всю жизнь я пронес любовь к поэзии, особенно – к стихам Пушкина.

– Почему возникла тяга к стихам?

– Тайна небес… Я родился в сентябре 41-го года. Отец, ушедший на фронт, об этом узнать не успел. В моё родное село Кирилловка под Арзамасом с войны вернулись единицы. Ребятишки росли при матерях. На женские плечи легли исполинские тяжести. Невзгоды, нищета. А почему-то из трудных послевоенных лет мне помнится только хорошее, светлое. Как дружили, сажали вдоль дороги деревья, ставили школьные спектакли, ходили на поля собирать колоски и гордились, что хоть чуточку Родине помогаем.

Мальчишкой я пристрастился к чтению. Читать ещё до школы меня научила тётя, деревенская учительница. Книг в библиотеке было мало. Самые мои любимые – хрестоматии по литераторе для старших классов. Сколько в них было поэзии! Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, Кольцов, Никитин, Фет… Помню, как в 1 классе читал «Медного всадника». Смысл поэмы мне, мальцу, был мало понятен, а ритм завораживал: «Тяжело-звонкое скаканье. По потрясенной мостовой».

И я влюбился в поэзию. Она вошла в меня, наполнила. Вокруг – простая, тихая среднерусская природа. Наслаждением было сидеть у заиндевелого окна, глядеть на улицу и повторять: «Мороз и солнце! День чудесный!» Рядом обязательно лежала тетрадка с профилем поэта. 

Первое стихотворение сочинил во втором, кажется, классе. Про лошадок, пасущихся на лугу. Потом ещё и ещё. Показал ребятам. Те восхитились: «Да ты поэт!». Отклики меня воодушевили. Однажды за ночь написал поэму «Серёжка на Луне». Отправил в газету «Арзамасская правда». Несколько строчек из неё напечатали.

Стихи тогда в газетах печатали охотно. При «Арзамасской правде» действовала сильная литературная группа, ею руководил поэт Александр Плотников. Я начал её посещать. Каждую неделю ходил на занятия за пять километров. Когда окончил семь классов, родилось стихотворение «Моему другу». Его опубликовали. Выплатили мне гонорар. Я принес деньги матери, она их взяла и заплакала.

– Вам нравилось поэтическое творчество. Отчего же не поехали в Москву, в Литературный институт?

- О нём тогда и не слышал. Поступил в Горьковский пединститут, на историко-филологический факультет, и был счастлив. Сразу записался в литературную группу при Доме ученых. Её возглавлял Борис Ефремович Пильник, критиком был писатель Зарубин. Шутили, что сначала наши опусы пилит Пильник, а потом рубит Зарубин. Объединение было крепкое, из него вышли Юрий Адрианов, Валерий Шамшурин, другие хорошие поэты и прозаики. Жизнь кипела. Шли шестидесятые годы – время поэзии. Мы без конца ездили с выступлениями по всей области – в колхозы, на предприятия. Меня потихоньку начали публиковать.

– Кому-то из больших поэтов свои работы показывали?

– Во время студенческой поездки в Вильнюс решил попробовать встретиться с Эдуардасом Межелайтисом. Пришёл, звоню. Мне открывает женщина: «Нет его, подождите». Я погулял пару часиков. Звоню. Тот же ответ. Ещё погулял. Зима, морозно, но шанс посмотреть на лауреата Ленинской премии упустить не хочется. Звоню, вновь слышу извинения, и вдруг выходит огромный человек в кожаной куртке и сапогах: «Это ко мне? Заходи!» Межелайтис провёл меня в зал с накрытым столом, с хрустальными рюмочками, водкой. Говорит: «Мы тут с Андрюшкой Вознесенским и с Робертом Рождественским посидели». Вот это да!

Я сказал, что с Волги приехал, стихи пишу. Часа два разговаривали. Межелайтис объяснял, что поэты – особая каста и должны поддерживать друг друга. Запомнились его слова о богатстве русского языка. Так и сказал: «Богаче вашего языка нет». Книжку мне подписал. Я что-то своё взялся читать, а он обнял, прервал: «Да я вижу, что ты поэт. У тебя глаза поэта».

– У вас издано больше 20 книг, вы лауреат множества международных и всероссийских литературных премий. А вы сами довольны тем, как сложился литературный путь?

– Да. Мне повезло – не знаю, почему. Из нашего нижегородского объединения меня единственного впервые начал печатать журнал «Юность», тираж которого составлял 3 миллиона экземпляров. Потом – «Наш современник», «Москва». И пошло-поехало… Может, потому что я слишком люблю поэзию, пишу не ради заработка? Кто-то себя стремится показать, а для меня стихи всегда были главным делом жизни.

– Николай Борисович, уже больше 35 лет вы живёте в Тосно. Как переезд в Ленинградскую область повлиял на творчество?

– Ленинградская земля стала моей второй малой родиной. Она дала новый творческий импульс. Первое написанное здесь стихотворение было о войне: «От Любани до Мги». Конечно, я знал о блокаде, о том, как героически сражались бойцы Ленинградского фронта. Приехав сюда, будто вживую прикоснулся к истории. Написал о защитниках Лужского рубежа, считая несправедливым, что говорят об их подвиге как-то вскользь. Они удерживали позиции больше месяца и дали Ленинграду возможность подготовиться к бою с врагом.

Здесь я стал глубже разрабатывать историческую тему, писал гражданско-патриотические произведения. Об Александре Невском, генерале Балашове. Места у нас красивейшие. Как не воспевать их?

– Ленобласть щедра на таланты?

– Россия никогда не была скудна талантами. Тяга к слову у русского человека велика. Вижу это по литературной группе «Тосненская сторонка», которой руковожу около 30 лет. В ней и школьники, и пенсионеры занимаются. Есть в ней и члены Союза писателей. В объединении выросли лауреаты литературной премии «Ладога» имени Александра Прокофьева – Геннадий Чистяков и Николай Пидласко. В этом году Николай получил ещё и премию Фета. Разве это не здорово?

Даже если не получится стать поэтом, вдохнуть в свои строчки чувство, чтоб они душу задевали, а не были формальным стихосложением – ну и пусть. Главное – чувствовать морально-нравственные устои, границы между правдой и ложью, законом и произволом, добродетелью и грехом, верностью и предательством. Эти критерии – в великой литературе, в поэзии, без которых невозможно представить наш народ, его духовную жизнь, историю и славу.

Поэзия – величайший воспитатель. Я бываю на разных мероприятиях, читаю стихи. Вот недавно больше полутора часов выступал перед школьниками. Слушали, затаив дыхание, впитывали. Обязательно надо учить детей понимать поэзию.

– О чём сейчас мечтаете?

– Написать хорошие стихи. Правда, не знаю, получится ли, сумею ли добавить что-то к уже сказанному.

– Что пожелаете жителям Ленинградской области?

– Сейчас нам всем нужно спасать то, без чего жизнь теряет смысл: любовь, честь, славу, доблесть, Родину, наконец. Желаю каждому зажечь в себе свечу и жить с верой в лучшее.

Беседовала Людмила Кондрашова

Фото: Евгений Асташенков